Ты можешь силу, власть и все добро призвать

в свидетели любви и наложить печать,

ты можешь изменить, но это лишь сильней

укоренить любовь и страх мой перед ней.

Суть женская всегда уловками полна,

пока ты не познал ее, она сильна.

Коль птицу я поймал и вновь пустил летать,

найдутся на нее охотники опять.

Ведь женщины - для всех, не только для тебя,

ты видишь, все вокруг меняется любя,

и лисы превращаются в козлов,

когда того хотят, их нрав таков.

А женщина еще капризней и страстней,

и не для верности дано терпенье ей.

Оковы не себе, а нам кует она,

с галерой связан раб, галера же вольна.

Ты поле засевал, но кончилось зерно,

пусть сеет и другой, лишь бы взошло оно.

Пускай Дунай течет затем, чтоб в море впасть,

а морю Волгу, Рейн, все реки принимать.

Свободны по самой природе мы своей,

кому ж мне верным быть, природе или ей?

Уж лучше мне ее измены наблюдать,

чем также часто ей изменой отвечать.

Быть может, я ее сумею убедить,

что не годится всех и каждого любить.

В одном лишь месте жить - как будто жить в плену,

но как бродяга жить - всегда менять страну.

Завладевает гниль стоячею водой,

но и в широком море есть застой.

Целует берег легкая волна,

и к новым берегам бежит она,

тогда вода прозрачна и чиста…

В изменчивости жизнь, свобода, красота.



Джон Донн

(1572-1631)